Руки прочь от цыплят!

Ортодоксального еврея Джейкоба Калиша из Вильямсбурга привлекли к ответственности за жестокость, проявленную к цыплятам. Его бесчеловечное отношение к птице, привело к тому, что 35 цыплят, предназначенных для ритуального жертвоприношения, утонули, а без малого еще три сотни их обреченных товарищей доживали свои дни в ужасающих бытовых условиях. 

В написанном выше нет даже тени шутки или преувеличения, без которого никакой фельетон не получится. Все это, уважаемый читатель, чистая правда, почерпнутая мной их сообщения «Нью-Йорк пост».

37-летний Джейкоб, проживающий на Бедфорд-авеню, вызван в суд организацией PETA (People for the Ethical Treatment of Animals – «Люди за этичное отношение к животным»). Как следует из искового заявления, обвиняемый засадил 307 цыплят в деревянные ящики, стоявшие на одном из пустырей на Кони-Айленд-авеню.

Представитель PETA Мартин Мерсеро рассказывает, что получил жалобу от какого-то доброхота, сообщившего, что цыплята гибнут. После этого дежурный активист из РЕТА позвонил в полицию и в дружественную организацию ASPCA (American Society for the Prevention of Cruelty to Animals – Американское общество по предотвращению жестокого отношения к животным).

Сотрудники ASPCA явились на Кони-Айленд-авеню и обнаружили, что птица упакована в деревянные ящики, накрытые брезентом, размером 8 на 10 дюймов. 35 цыплят, находившихся в одном из ящиков, утонули, поскольку из-за дождя ящик наполнился водой до краев. Перенесшие потоп были перемазаны пометом, а часть из них, как выяснилось позже, была покрыта паразитами.

Инспекторы забрали цыплят под свое, образно говоря, крыло. 270 переживших пытку под дождем курочек отправили на ферму в окрестностях городка Согертиса, что на севере штата Нью-Йорк.

Принимая живой товар директор фермы Кэти Стивенс заявила: «Судя по весу, их явно недокармливали, они пострадали от обезвоживания. Несколько оказались навсегда парализованы из-за того, что, находясь в ящиках, не могли даже пошевельнуться. У нас они испытали счастье, которого они не испытывали за всю свою куриную жизнь».

Цыплята, как выяснилось, были предназначены для ритуала, который называется капарот и предшествует Йом Кипуру.

Соблюдающие капарот обычно платят 25 баксов за живого цыпленка, которым раввин затем машет над головой у клиента, таким образом выгоняя из него грехи.

После этого цыплят режут, соблюдая все требования кашрута, а их останки передаются бедным семьям.

Привлеченный к ответу Калиш якобы рассказал следователям, что его добрые намерения увенчались таким плачевным итогом только потому, что он не смог найти клиентов на цыплят. Ему просто некуда было их девать.

О’кей, теперь я предлагаю разобраться в этой ситуации, следуя самой простой логике. Домашние животные и домашняя птица суть живые существа и, отправляя их в кастрюлю, на сковороду, в духовку или на гриль, мы отбираем у них жизнь. Насколько нас беспокоит судьба коровы в те минуты, когда мы, изнемогая от неземного блаженства, жуем стейк? Беспокоит ли меня то, как она стояла в очереди подруг-смертниц, ожидая, когда ее крюком возьмут за ноздри и шарахнут разрядом тока? Волнует ли меня, как вдували под давлением зерно в утку, чтобы подготовить ее печень к переработки в то фуа-гра, за которое я готов на многое, даже не хочу говорить на что? Озабочен ли я судьбой живущего в узком пенальчике-стойле теленка, из которого делают то самое жаркое с запеченным луком, так великолепно сочетающееся с бокалом-другим шассаньи-монтраше?

Как только я озабочусь судьбой домашней скотины, я тут же запишусь в вегетарианцы, куплю майку с надписью «Я никого не ем!» и начну получать эстетическое удовольствие от хруста морковки.

Проблема борцов за права скотины в том, что народ не хочет отказываться от привычного меню. Настолько, что закрывает глаза на очевидную жестокость, проявляемую к своим меньшим братьям. Я, например, никогда не забуду совершенно истерические крики свиньи, которую резали в деревне, где я ребенком проводил лето. Три мужика в майках и с огромными ножами зашли в сарайчик, где она проживала, после чего началось такое, что до сих пор вспоминать страшно. Насколько возможно такое сравнение, свинья кричала человеческим голосом. Потом крики стихли и в воздухе появился сладковатый и чуть-чуть дурманящий запах крови.

Мешает ли мне это в моем зрелом возрасте купить порой хороший кусок свиной вырезки и, отбив, а затем засыпав его луком и сыром, запечь в духовке? Знаете, не мешает. И не мешает иногда отведать под пивко испанскую кровяночку «чоризо» с жареным лучком в постном маслице.

Увы, от этого дуализма никуда не уйти. Насколько этично выращивание миллионов цыплят на птицефермах, где их хошь не хошь содержат в тесных клетках и где им отрезают кончики клюва, чтобы они друг друга в этой тесноте не клевали? Конечно, лучше так, чем в ящиках, куда их втиснул бессердечный бруклинский ортодокс. Но с другой стороны, какое это все-таки лицемерие, когда ту свинью, которую резали деревенские мужики, их же ребенок, в бытность ее розовым молочным поросенком, таскал в избу и играл с ней (или с ним) как с собачкой. Свиньи, говорят, на редкость умные и привязчивые твари. А потом этот самый ребенок наворачивает теплый такой рулетик, нашпигованный чесночком и перчиком, и даже не вспоминает, как бодро этот рулетик стучал копытцами по дощатому полу и откликался на Машку, Кузьку или еще на какое другое имя собственное.

Короче, говоря, я так думаю, что борьба за этическое отношение к животным, конечно, может иметь место в нашей демократической стране, но выглядит она не совсем искренне. Хотя с другой стороны, товарищ из Вильямсбурга поступил тоже не лучшим образом. Я бы оштрафовал его просто за то, что он нарушил нормы санитарии и гигиены. Но восторг спасателей, сообщивших нам, что цыплята испытали настоящее счастье, мне непонятен. Как ни крути, а их счастье краткосрочно, а наполненный муками и радостями жизненный путь завершится на нашей кухне. Никто не будет направлен в птичий профилакторий, а затем на заслуженную пенсию.

Завершая эту заметку, я уже испытываю легкий такой голод и начинаю прикидывать, что бы мне взять на ланч: «чикен-пармиджано» или салат с цыпленком на гриле, яичком и зеленым горошком под соусом сизар, с бокалом холодного шардоне? И чтобы читатель не назвал меня садистом или бесчувственным животным, я готов первый глоток сделать либо за упокой тех цыплят, которые утонули на Кони-Айленд-авеню, либо за здоровье тех, кто сейчас весело бегает по куриной ферме в Согертисе. За долголетие пить не буду, даже не просите.